Посвящается светлой памяти моего отца
Звезды удивительно желтые и
удивительно яркие рассыпаны по небу. Их очень много и они очень близко. Жаль,
что я так и не выучил ничего кроме Большой и Малой Медведиц, Кассиопеи и
Ориона. Кстати Медведицы куда-то подевались, наверное
спрятались за Горой.
Звезды – это прекрасно. Мечта
всей жизни — проснуться в этот день и увидеть звезды. Ночь коротка и
беспокойна, как не уговариваешь себя, что от того, насколько ты выспишься,
зависит самочувствие на подъеме. Увы, это мало помогает. Какой-то очень
ответственный и беспокойный человечек внутри меня не спит и всё время
прислушивается к погоде. Здесь есть надежная примета: если снег сменился на
ветер — быть хорошей погоде. Вечером палатка укутывается снежным одеялом, снег
шуршит по палатке… наконец снег прекращается и
поднимается легкий ветер. Значит облака сдует с Горы и
нам откроется путь.
Слегка шлепаю тент изнутри, и
снег лениво сползает по скату палатки. На улице темно и морозно, наверняка минус
10—15. На сборы уходит минут пять; с вечера рюкзак уже собран, там теплая
пуховая куртка, термос с чаем, перекус, еще бутылка с чаем, горелка
и котелок на всякий случай.
Идея восхождения на Эльбрус
возникла совершенно неожиданно. Года два назад, весной ко мне подошла
аспирантка по имени Рабият — великая путешественница
и организатор забавнейших розыгрышей.
- Антон, пошли с нами на
Эльбрус!
Для меня тогда слово Эльбрус
звучало примерно так же как Эверест, а приглашение – как очередной розыгрыш.
Шестнадцать лет назад я был на Кавказе, видел Эльбрус издалека и твердо усвоил,
что на него поднимаются только могучие спортсмены-альпинисты после неслабой
многолетней подготовки. Лукавый взгляд Рабият как-то
совершенно не вязался с образом бородачей-альпинистов, веревками, карабинами,
ледорубами и ледобурами.
Я проворчал
что-то невнятное про «рожденный ползать летать не может», про распланированный
на всё лето огромный аспирантский отпуск, и вопрос был исчерпан.
В сентябре Рабият принесла на работу компакт-диск, который тут же
перекочевал в мой компьютер и был, если можно так сказать про компакт-диск, засмотрен до дыр. Красота Кавказских гор, облака, которые
не сверху, где полагается им быть, а снизу, удивительные горные озера, цепочка
людей, которые идут к вершине — всё это завораживало и смущало.
Снег ритмично хрустит под
ногами, кошки плотно сидят на ботинках и при каждом шаге надежно вгрызаются в
наст. Палки, похожие на лыжные, только умеющие менять длину,
удобно расположились в руках. На удивление легко дышать…
хотя это только первые полчаса. С каждой сотней метров кислорода становится
ощутимо меньше. Весь путь от лагеря до вершины составляет полтора километра.
Что такое полтора километра — пустяк! На равнине 18 минут хода… Но это на равнине. Здесь эти
На Гору поднимается гирлянда
огней, у каждого человека на лбу маленький светодиодный фонарик. Забавно, в
какой-то момент сложно понять, где заканчиваются фонарики и начинаются звезды —
это первые восходители, которые опережают нас на час, уже поднялись до начала
косой полки, до отметки
Чем ближе надвигался
следующий отпуск, тем чаще в голове всплывали фотографии из
альбома Рабият и тем прочнее закрадывалась
безумная и авантюрная идея попытать свои силы и сделать себе подарок на
30-летие. А почему бы и нет.. если она смогла, то как
же я? По правде сказать, группа, в которой шла Рабият
совсем немного, каких-то 100-
Прямо передо мной идет Оля.
Ей около сорока и она удивительно похожа на Лию Ахеджакову. Подъем дается ей
очень тяжело, даже при нашем неспешном темпе она выбивается из сил. Получается
два шага и остановка на несколько секунд. В эти
секунды я почти натыкаюсь сзади на её рюкзак. Идти так очень неудобно, пытаюсь
специально отставать, чтобы увеличить расстояние, но вскоре всё равно
оказываюсь у неё за спиной. Приходится тоже притормаживать, а из-за этого
сбивается дыхание уже у меня. Где-то внутри появляется глухое чувство досады.
Ну почему я не могу идти так как мне удобно, а
вынужден подстраиваться под других! Память прошлогоднего восхождения всё быстро
расставляет на свои места и я прекрасно понимаю и Олю,
и тех, кто идет позади, отставая всё больше и больше.
Подъем совершенно не крутой и
никаких особенных альпинистских навыков он не требует. Но трудность здесь совершенно
в другом. Высота больше трех с половиной тысяч метров
считается очень большой. У большинства людей возникают симптомы так называемой
горной болезни, причем у каждого она
проявляется по-разному. У кого-то ужасно болит голова, некоторых тошнит, у одних
появляется нездоровое возбуждение, у других, наоборот, сонливость. Самый
надежный способ для того, чтобы предотвратить симптомы горной болезни,
называется акклиматизацией. Прежде чем подниматься на большую высоту, надо
сначала привыкнуть к меньшим высотам, научиться жить на трех тысячах метров,
потом подниматься выше и выше. К концу акклиматизации надо научиться спокойно дышать и передвигаться на высоте больше
Невозможно предсказать,
сколько времени понадобится человеку для хорошей акклиматизации. Бывает и так,
что совсем «зеленые» новички без всякой подготовки чуть ли не сходу поднимаются
наверх, а некоторые после нескольких недель в горах всё
равно поднявшись на
Главный
кавказский хребет на рассвете
Я очень люблю Рериха. Я очень
люблю горы Рериха. Я безумно люблю «Гималаи» Рериха. Там на полотнах горы почти
всегда хотя бы немного имеют красный оттенок. Мне кажется, на Эльбрусе есть
только три основных цвета – черный (это камень), белый (это снег и облака) и
голубой (это небо). Есть еще много серого — это многочисленные ледники и облака
пониже. Но красного оттенка нет практически нигде, даже на закате. Да и закаты
на Эльбрусе редки, во второй половине дня Гора чаще затягивается облаком и идет
снег.
В половине пятого утра, когда
мы медленно-медленно тянемся от скал Пастухова до косой полки, на востоке
появляется тонкая красная полоса. Она постепенно расширяется, над ней
появляется оранжевая полоска, небо становится выше и светлее. Облака на
горизонте поначалу сливаются с горами, потом рассветает всё больше и больше и наконец Главный Кавказский хребет рельефно предстает во
всем своём великолепии. Прямо напротив нас узнаваемая «семерка» Донгуз-Оруна, чуть дальше легендарная Ушба, вдали в дымке
виднеется Казбек.
Останавливаемся на пару
минут; из карманов курток и рюкзаков появляются фотоаппараты. Эти снимки будут
одними из самых дорогих. Только для
того, чтобы увидеть эту красоту, стоило встать в 2 часа ночи и встретить
рассвет на высоте
Двадцать второе августа.
Между тем, неудавшимся, и нынешним восхождением прошел ровно год, ровно 365
дней. Тогда наши палатки стояли внутри стен разрушенного «Приюта одиннадцати»,
дул сильный ветер и эти стены создавали ощущение защищенности и уюта. В этом
году наш лагерь разбит на живописных скалах напротив приюта, а в качестве
защиты от ветра вокруг каждой палатки сложены каменные стенки. В прошлом году
днем было ощутимо холоднее, вечерами начиналась настоящая пурга, а ночью
палатку изрядно засыпало снегом. В нынешнем сезоне днем светит солнце и если не
бояться обгореть, то вполне можно принять на снегу пляжный вид; вечером
облачно, но вполне уютно, а ночной снежок — скорее дань традиции, нежели
признак непогоды. Год назад у нас были серьезные сомнения в отношении погоды,
до последнего мы боялись, что из-за облачности восхождения будут отменены, в
этот раз о вероятности остаться в лагере кажется никто и не
вспоминал. У нас с собой флаг 30-летия клуба, и это восхождение должно
стать юбилейным, так что на нас возлагают большие надежды.
Чем выше мы поднимаемся, тем
сильнее возникает какое-то робкое чувство радости, готовое перерасти в восторг.
Я иду! У меня нет одышки, у меня не болит голова и
несмотря на 4-часовой сон совершенно не хочется спать. Мучительное сомнение в
своих силах, которое неотступно грызло меня в первые дни похода, постепенно
раздавливается даже не под каблуком, а под острыми зубьями кошек. На середине
косой полки просим у Светы разрешения идти вперед своим темпом, то есть быстрее
основной группы. Впереди хорошая утоптанная тропа, в конце которой перевал
Седловина Эльбруса. Это очень примечательное место. Здесь тропа раздваивается.
Большинство поднимается на Западную вершину — она на
На Седло мы выходим
вчетвером: я, мой тёзка Антон, который до этого уже прошел 2-недельный поход по
Кавказу, Петя и Алёна. Пытаемся фотографироваться, но, кажется, выходит
скверно. Седловина еще в тени, а пройти даже несколько лишних метров, чтобы
выбрать удачный ракурс, как-то не хочется.
От Седловины тропа уходит
круто вверх и вправо. Это самый сложный участок пути. Несмотря на кажущуюся
близость вершины, а до неё остается всего
Весь путь к вершине
промаркирован вешками — тропу может быстро занести снегом, а палочки,
воткнутые вдоль линии движения не дадут сбиться с пути даже при плохой
видимости. Но эти вешки играют и ещё одну важную роль. Всегда легче идти, когда
видишь перед собой какой-то близкий ориентир. «Сейчас иду вон до той вешки…
так, еще немного… хорошо. Впереди у меня еще четыре вешки и поворот… три вешки…
две…»
Поднявшееся над горизонтом
солнце освещает гору с северо-востока, большая часть Западной вершины пока в
тени, а склон, по которому мы движемся, разделен косой линией на две части:
снизу, ближе к Седловине тень и холод, выше склон освещается солнцем, там будет
теплее и уютнее. Еще шаг — и я пересекаю линию,
отделяющую тень от света.. еще
Сбоку от тропы отдыхает
группа из четырех человек. «Какие вы счастливые», — говорит их руководитель, —
«вы увидите вершину впервые, а я уже был там несколько раз..»
Удивителен гений Высоцкого!
Только поднявшись в горы, увидев облака далеко внизу, понимаешь, насколько
точно он сумел передать атмосферу гор, чувства человека, поднимающегося к
вершине. «Лучше гор могут быть только горы, на которых еще не бывал…», «Кто
здесь не бывал, кто не рисковал, кто сам себя не испытал…», «Весь мир на
ладони, ты счастлив и нем…». При этом
сам Высоцкий не был альпинистом, и даже в горы он особенно не поднимался. Когда
съемочная группа фильма «Вертикаль» приехала в Баксанскую долину и большинство актеров отправилось
в горный поход, чтобы почувствовать атмосферу гор, Высоцкий остался внизу в
гостинице работать над песнями.
Перед вершиной тропа выходит
на плато и идти становится легче. Вдали уже видна сама
вершина, отсюда она выглядит как небольшой холмик на равнине. Даже не верится,
что идти остается лишь несколько минут…
Еще внизу, читая отчеты, я
видел небрежные реплики, брошенные как будто невзначай: «Мы сбегали на
Пастухова, мы сбегали на Западную вершину»… Враки это
всё. На Эльбрусе никто никуда не бегает, как правило
такие фразы лишь попытка демонстрации собственной крутости в глазах читателей.
Даже здесь на предвершинном плато, где казалось бы,
идешь почти как по равнине, особенно не разгонишься. Впереди, почти перед самым
подъемом стоит отдыхает Антон, мой тезка. Почти всю
дорогу он меня опережал, теперь вот мы встретились. Символично будет, если на
вершину мы взойдем одновременно.
Последний подъем почти
незаметен, какие-то метров 15 вверх. Неожиданно
выступают слезы, то ли это ветер из-за вершины задувает в глаза, то ли что-то
еще… Идем с Антохой нога в
ногу, подъем широкий, два человека вполне могут идти рядом.
Наконец вершина! Небольшая площадка, где с трудом поместятся 10 человек, камень,
увешанный вымпелами, доска, посвященная альпинистам, в годы войны сбросившим с
вершин Эльбруса гитлеровские флаги и водрузившим советские. На вершине
уже стоят два человека из другой группы. Они шли сложный «троечный» маршрут и
Эльбрус для них – завершение похода. Только они в этот день поднялись на
вершину раньше нас. Смотрю на часы — ровно 8-30. Путь на вершину занял у нас 6
часов 30 минут, это очень и очень неплохой результат.
Восторг! Нет, это не просто
восторг, это какое-то доселе неизведанное чувство. Я победил, я победил… я сделал то, к чему так стремился, то, во что
верили мои друзья, которые так тепло меня провожали. Перед отъездом Макс сказал
мне: «Иди вверх, ползи до конца. Если не хватит сил, возьми у меня!»
Только здесь понимаешь бессмысленность выражения «покорить вершину»,
«штурмовать вершину». Гору невозможно покорить! Гора всегда будет сильнее
человека. Если она захочет, она пустит, если не захочет – не пустит, страшнее если не выпустит… Меня Гора пустила, в этот раз
пустила, сочла достойным ступить на вершину.
Небо удивительно голубое, на
юге хорошо виден Главный Кавказский Хребет, он лишь местами сливается с
облаками. А вот с севера долина плотно укутана кучевыми облаками, которые много
ниже нас, наверное где-то на четырех тысячах метров.
Что-то подобное наблюдал наш прошлогодний спутник, летчик Саша Василенко из
кабины самолета. Он и прислал нам фотографию: две белых вершины над кучевыми
облаками. На востоке видно снежное плато Восточной вершины, подъем к ней
кажется гораздо более крутым.
Вдруг замечаем цепочку людей,
которые поднимаются по северному склону к Восточной вершине. Оказывается мы не
одни в этом мире…
Фото на память, именно эту
фотографию потом захочется показать всем друзьям, коллегам, близким людям,
которые верили, желали удачи, и тем которые не знали, тем тоже покажу. Я могу
гордиться собой в конце концов!
Туристы очень любят здороваться.
Каждый человек с рюкзаком, увидев другого человека с рюкзаком, обязательно
должен улыбнуться и поздороваться. Таковы неписанные правила туризма. Но когда
вы спускаетесь с вершины, улыбаясь изо всех сил (впрочем
этого всё равно не видно под «балаклавой» и маской),
и радостно приветствуете идущего вам навстречу, а он делает едва различимое
движение глазами, не спешите обижаться. Он тоже искренне поприветствовал вас.
Просто тому, кто идет вверх, очень тяжело разговаривать.
«Эльбрусский
крест»… Мне самому и в голову не пришло бы пробовать подняться на обе вершины,
но Антоха едва спустившись на Седловину
решительно направляется по тропе на Восточную вершину. Стоп…
по какой тропе? А тропы-то и нет. Есть только след одного человека. Сегодня на
Восточную вершину пробовал в одиночку подняться какой-то поляк. На странной
смеси русского и польского он объяснил нам, что склона не знает, рядом с
камнями глубокие полости, в которые можно провалиться, отчетливой тропы на
вершину нет, поэтому он возвратился назад. И впрямь, сильный ветер занес снегом
не то что следы прошлых восходителей, но и наши первые шаги заметает с
удивительной быстротой. Пока я подкреплял силы апельсином и остатками чая,
тёзка скрылся за ближайшими камнями. За ним последовал Петя. Теперь у меня
выбора не было, отступать было уже как-то неловко. И снова начался подъем.
Неоценимо полезная штука GPS-навигатор. GPS — это глобальная система спутникового
позиционирования. Маленький
желтенький приборчик, который знает практически всё. Он каждую секунду общается
с десятью спутниками и узнаёт у них много полезной информации. Он с точностью
до нескольких метров готов указать наше положение в пространстве, он знает
высоту, на которой мы находимся, он знает точное время (тоже получает со
спутника), наконец он знает, во сколько времени в этой точке встает и садится
солнце.
Сейчас светит яркое солнце,
заблудиться или сбиться с пути совершенно невозможно, а вот «высотомерную»
способность GPS я эксплуатирую в полную силу.
Гораздо легче идти, когда есть какие-то объективные ориентиры.
Подъем на Восточную вершину
гораздо круче. Тропы нет, и Петя выбрал кажется самый
крутой путь подъема, что называется «в лоб». Пытаюсь идти след в след. Каждый
шаг отзывается немалой одышкой. После
GPS показала
Шестнадцать лет назад в этих
же краях, на склоне Адыл-Су я вдруг с удивлением
узнал, что облака могут отбрасывать тень. Уверен, что
многие люди, живущие в плоском, «двухмерном» мире об этом даже не подозревают.
Может быть и вправду стоит подняться на
Москва, 2007